Знаменитый изобретатель невзлюбил школу с самых первых дней обучения. И вскоре матери пришлось забрать его оттуда — после того как учитель обозвал Томаса «безмозглым тупицей». Эдисона подвела математика: его спросили, сколько получится, если к одной чашке воды прибавить другую. «Получится одна чашка, только в два раза больше», — ответил мальчик. Но его нестандартное мышление по достоинству не оценили.

В школе Антон Павлович успехами не блистал. Более того: его дважды оставляли на второй год. В третьем классе — из-за двоек по географии и арифметике, а в пятом — из-за греческого языка. Впрочем, и по русской словесности Чехов не был отличником. Правда, у него было веское оправдание — с ранних лет мальчику приходилось помогать отцу с лавкой, присматривая за продавцами.

Среди исследователей творчества Александра Сергеевича развернулось немало дискуссий на тему его отношений с орфографией. Кто-то утверждал, что ошибки в текстах допускали неграмотные редакторы, а кто-то доказывал, что сам создатель современного русского литературного языка к правописанию подходил весьма творчески. В частности, Пушкин упорно писал «селы», «бревны» вместо «села» и «бревна» (этого варианта требовала не только современная, но и тогдашняя грамматика). Еще одна «фирменная» деталь — окончания прилагательных мужского рода в именительном падеже: Пушкин писал как -ой, а не -ый — серебряной, бронзовой, а не серебряный, бронзовый. А еще поэт предпочитал писать слово «счастье» через Щ.

В гимназии Лев Ландау был первым по точным наукам, но постоянно конфликтовал с учителем словесности. Ландау любил читать классику, но ненавидел сочинения. За выпускную работу ему поставили единицу. Она состояла только из одного предложения: «Татьяна была довольно скучная особа». Впрочем, и устные беседы о литературе не вызывали у него энтузиазма. Майя Бессараб, племянница Коры Ландау, описывает один из типичных случаев на уроке:

«— Ландау! Скажите, о чем думал Лермонтов, когда писал «Героя нашего времени»?

— На этот вопрос мог бы ответить только один человек.

— Уж не вы ли?

— Ни в коем случае.

— Я так и полагал. Так кто же?

— Михаил Юрьевич Лермонтов».

Маяковский учился неважно и не без труда выдержал вступительный экзамен в гимназию Кутаиси.

«Спросили про якорь (на моем рукаве) — знал хорошо, — вспоминал поэт. — Но священник спросил: «Что такое око?» Я ответил: «Три фунта» (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что «око» — это «глаз» по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу — все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм».

Пабло ненавидел школу — ему не давались ни чтение, ни письмо, ни арифметика. Кроме того, Пикассо уже во взрослом возрасте признавался, что никогда не был в состоянии запомнить последовательность букв в алфавите. Зато цифры завораживали его своей формой. Один раз, срисовывая с доски пример по сложению, он представил, как нарисует из цифр голубка: «Глаз голубя — это такой кружок, похожий на нуль. Под каждым ноликом стоит шестерка, а под ней — тройка. Вот из них как раз получаются два глаза и два крыла. Пару ног надо поставить на столе, который подведет черту, а под ней пишется сумма».

Создательница Мисс Марпл и Эркюля Пуаро начала читать рано и проявляла большой интерес к математике — но чистописание, грамматика и орфография давались ей куда тяжелее. Уже прославившись, Агата продолжала писать медленно и с ошибками. Зато легко придумывала необычные сюжеты.