Обычная московская квартира, 2018 год.

– Пап, можно я с твоей карточки сниму долларов? За книжку надо заплатить!

– А что за книжка?

– Ну, этот. Достоевский. «Преступление и наказание».

– Так зачем покупать? У нас же есть.

– Да? А в каком файле?

– Причем тут файлы. Вот же он, на полке стоит!

– Фу-ууу! Это же бумажная книжка!

– Ну и что? Я ж в твои годы ее читал.

– В твои годы, в твои годы! Там поиска нет. Как я, по-твоему, цитаты находить буду? Аудиосопровождения тут нет. Анимационных картинок тоже нет. Только текст, в котором даже шрифт, и тот поменять нельзя! Ты что? Меня же в школе все засмеют! Сам такую читай.

– Ну, ладно. Вот, возьми DVD. Лет пятнадцать назад купил.

– Чего? DVD? А чем я этот антиквариат, по-твоему, прочитаю? В политехнический музей его сдай. Ты мне еще перфоленту с Достоевским предложи!

– Если ты такой умный, то поищи сам в сети да скачай на халяву.

– Бесплатно скачать книжку!?

– Ну да. А как же еще? На книги Достоевского за давностью лет авторские права не распространяются. Наверняка где-то она лежит.

– Ты что, пап! Это, может, у вас, в начале века, все скачать на халяву можно было. Ты что, не слышал, что уже лет пять как авторские права на все книги навечно переданы Американской ассоциации издателей книг. Или ты хочешь, чтоб меня как члена секты Дмитрия Склярова в тюрьму пожизненно засадили?

– Так Достоевский же не американец! Причем тут американские издатели?

– А кого это волнует? Ты, папа, случаем, не антиглобалист?

– Нет, что ты! Ну, сынок, жалко же почти 100 долларов отдавать за файл. Ну, одноклассников лучше попроси файл этот дать. У них-то точно же есть. А ты им потом свой какой-нибудь файл дашь.

– Ага! Если они мне своего Достоевского дадут, то где я его читать буду?

– В смысле, «где»? Они свою копию у себя дома, а ты свою — тут.

– Ну ты совсем отстал. Книжку можно читать лишь с того компа, с которого ее купили. Да и код поляризации там другой будет! Короче, пап, давай деньги! Я куплю себе нормальную книжку.

– Ну ладно. Вот, тебе одноразовый пароль на снятие 99 баксов с нашего счета. В наше время сто долларов были большими деньгами…

– О-кей. Скачал. Thanks.

– Ну-ка, дай и мне посмотреть! Слушай, сынок, а что это за картинки? Такого, вроде бы, в романе не было…

– Дык это же баннеры. Без баннеров книжка стоит 699 баксов.

Открытый файл пестрел мигающими объявлениями: «Axe Proffessional 2018 — современные топоры с лазерной заточкой»; «Косметический салон “У Лизаньки” — мы не дадим вам превратиться в старуху»; «Мучают проблемы? Психологическая служба доверия “Порфирий”»; «Кредитуем, обналичиваем. Низкий процент»; «RASKOLNIKOFF. COM. Вызов шаловливых старушек в любую точку земного шара»…

– Слушай, сынок, а что это текста романа не видно? Подождать, что ли, надо, пока баннеры исчезнут?

– Ну ты как будто с Луны свалился! Сто лет ждать будешь. Текст же надо через поляризационные очки читать. Без очков только реклама видна!

– А это еще зачем?
– Как зачем? Чтобы никто, кроме заплатившего, не мог книжку читать! Прикинь, если бы я купил книгу, а кто-то, ничего не покупая, у меня через плечо тоже мог бы ее читать…
– Глупость какая-то. Ну, а если б я тоже очки надел бы?

– Ха, ну ты даешь! Файл же настроен только на мои очки. На других очках другой код поляризации.

– Ладно, а ну дай-ка свои очки. Я через них книжку посмотрю.

– Как посмотришь? Они же тебя по сетчатке не опознают. Ты в них ничего, кроме сообщения, что ты надел чужие очки, не увидишь! Ладно, пап, не мешай со своими глупостями! Мне надо, пока лицензия не кончилась, быстро все прочесть, а иначе надо будет либо аренду файла продлевать, либо книжка сама уничтожится. Не мешай, я читаю!

Три часа спустя.

– Уффф! Ну, все. Я прочитал!

– Как все прочитал? «Преступление и наказание» за три часа?!

– Ну да. Я и быстрее все прочел бы, если б рекламных пауз каждые полчаса не было бы.

– Все равно не верю! Кто такой, например, Свидригайлов?
– Кто-кто?

– Аааа, все понятно. Кто такой Лужин? Кто такая Соня Мармеладова?

– Ну ты даешь! Откуда же я знаю! Я ж Home Edition читал. У меня только про то, как Раскольников старуху топором убил, а потом сдался с повинной. Про всяких остальных надо Professional-версию покупать или вообще Enterprise Edition. У нас же денег столько нет.
– Мда-а, с ума сойти, куда катится мир!
– Скатился уже. Лет пятнадцать назад надо было думать, если не еще раньше.

История не моя. Рассказала моя одногруппница, с которой повстречались в больнице на прошлой неделе. Не могу держать в себе, поэтому вот. С её слов:

«Событиям этим уже много лет. Началось всё, когда я была глупой 15 летней соплячкой и жила в своём родном посёлке в Брянской области. Ухаживал за мной один молодой человек, старше меня на 5 лет. Было всё, как полагается: цветочки, обнимания в тёмных углах и, конечно же, первый сексуальный опыт. Можно понять, весна, гормоны играют, школа заканчивается, а впереди взрослая жизнь. После девятого класса я уехала в Брянск, поступила в ПТУ. Ухажер, стало быть, остался и без меня дома не скучает. Подруги о его похождениях доложили. Пару недель спустя заметила, что почему-то давно не было месячных. Поняла, что забеременела. И вот сижу в общаге одна, рыдаю, что делать не знаю. Только поступила, учёбу бросать нельзя, а возвращаться стыдно. От ухажера тоже поддержки никакой, он как узнал новость, так вообще меня избегать стал. Делать нечего, записалась на аборт, пока срок позволял. Очень хорошо помню, о чём думала в тот момент. Как будто вчера всё было. Ни метаний по поводу убийства ребёнка, ни жалости. Ничего. Я ведь в то время не имела ни малейшего представления о том, что происходит внутри моего тела. Что с сельской девчонки взять. Даже не страшно было, что была вероятность остаться бесплодной, о чём предупредила гинеколог. Просто решение проблемы. Как говорят сейчас — ничего личного. Личное началось гораздо позже…

Той зимой Новый год я встретила дома, за родительским столом, а дальше пошла праздновать с подругами в нашей школьной компании. На этом празднике я встретила того самого парня, который мерзавец. Не знаю, что на меня тогда нашло, наверное, просто дура была, но закрутилось у нас с ним всё по новой. Встречались мы полгода. То он ко мне приезжал, то я в посёлок на выходные приеду. Такая вот любовь. И тут как гром среди ясного неба — задержка две недели. Делаю тест на беременность — положительный. И ведь, что характерно, таблетки принимала. Ну, снова всё пошло по накатанной. Ухажер скрывается, встреч избегает, я плачу в подушку, впереди экзамены и учеба. Правда, этот раз мне моё состояние не удалось скрыть от родителей. Был долгий и серьёзный разговор с мамой. Решили, что надо рожать, во что бы то ни стало. Настроилась на малыша, даже счастливой себя стала чувствовать. Всё-таки поддержка родных — это замечательно. Но и в этот раз не повезло. На УЗИ врачи разглядели какой-то порок в развитии плода. Название у этого явления есть, но я не запомнила тогда. Помню только, что всё было как в тумане, и врача помню, который выписывал направление на аборт по медицинским показаниям, как во сне — ручка по бумаге медленно-медленно выводит буквы. И очень хотелось сказать: «Милый Вы мой человек, не надо так писать Вашей ручкой. Может быть, можно ещё что-то сделать? Может, есть лекарства или операцию можно сделать?» Но я сидела совершенно раздавленная происходящим, следила за тем, как стержень ручки оставляет след на бумаге. В этот раз плакала не одна. Моё горе, теперь уже совершенно осознанное, со мной разделила мамочка. Не знаю, что бы я тогда без неё делала. В итоге - аборт номер два.

Прошли годы. Целых десять. Я уже замужем за любимым человеком. И всё у нас было замечательно, но вот с ребёночком никак не получалось. А он очень хотел, и не одного, а нескольких. Я, понятное дело, о прошлых своих «приключениях» ничего мужу не говорила. В общем «понятное дело» не для всех. Только те, кто любил и боялся потерять любимого, знают, каково мне пришлось. Как я себя за это ненавидела, кто бы знал. Сидим вот с мужем вечером, он заводит разговор о ребёночке и я этот разговор поддерживаю (а с чего бы не поддержать-то, жена ведь идеальная), а сама сгореть была готова. Вот всё бы отдала за то, чтобы вернуть свои пятнадцать и всё исправить. Ногу, руку — не вопрос.

Не молилась, поэтому говорить, что Бог услышал мои молитвы, не буду. Но так или иначе — долгожданная беременность. Вот уж чудо так чудо. Это для мужа всё так просто, а для меня, отчаявшейся когда-либо родить — настоящее чудо. Нужно ли говорить, как я оберегала будущего ребёнка. Ходила на цыпочках, чихнуть лишний раз боялась, да и муж вокруг меня как на крыльях летал, все прихоти исполнял. И всё было замечательно, пока на девятом месяце мне не приснился страшный сон. Иду я по какому-то грязному подвалу, освещение не яркое, стены обшарпанные, с потолка капает что-то. И помню поворотов и тупиков в том подвале было много, хожу-хожу и, в конце концов, натыкаюсь на дверь. Не дверь, вернее, а переборка, как на кораблях. Открываю и попадаю в какую-то старую операционную комнату. В углу стоит гинекологическое кресло, стены кровью залиты, а посередине комнаты, взявшись за руки, стоят дети, вернее, уже почти подростки. Двое. Девочка и мальчик. Я сразу поняла кто передо мной. И в тот самый момент, когда я всё поняла, на меня накатил не страх, нет — УЖАС. Ощущала себя как на суде перед объявлением приговора. И вот, значит, стою я, чувствую, как по щекам слёзы катятся, а ничего сделать или сказать не могу. Зато говорить стали дети. Девочка, что постарше, произнесла только: «За что, мама?». Мальчик, державший сестру единственной рукой, одёрнул её и сказал мне: «Вместе с братом мы появимся и заберём его туда, где детям не разрешают плакать». Проснулась я среди ночи вся мокрая от пота и слёз. Сразу ощутила боль внизу живота. Рукой пощупала — кровь! Мужа разбудил мой крик. Любимый мой - молодец, сразу тогда всё понял, до больницы доставил за считанные минуты, благо мы уже к родам готовились, многое было заранее оговорено. Потом операционная… плохо помню, так как наркозом меня накачали сразу. До последнего молила Бога оставить мне сыночка, не шепотом, криком молила, пока наркоз не подействовал.

Словом, всё закончилось хорошо. Егорка мой на свет появился здоровым. Врачи в один голос говорили мне о чуде и о том, что с таким кровотечением ребёнка обычно не спасти — выкидыш. Я не верила своему счастью, как и муж, впрочем. Егор рос без отклонений, которых я очень опасалась. А сон тот страшный я стала забывать, как… ну, как страшный сон. Пока однажды летом позапрошлого года кое-что не произошло. Надо сказать, что сынишка мой рос непоседой: то запнётся на ровном месте, то ушибётся, то уронит что-нибудь на себя. Вроде как все дети, только повреждения получал сильные. До двух лет успел получить перелом, два вывиха и ожог. Про шишки, царапины и синяки я вообще молчу, этого добра всегда навалом. И что самое главное, в присутствии нас с мужем ничего с ним не происходит, стоит отлучиться в другую комнату — крик и слёзы. Не придавала я этому особого значения, пока не начал Егорка разговаривать. Сидели мы с ним как-то в комнате. Мужа дома не было. Егор рядом со мной был, книжку детскую листал, и вдруг спрашивает: «Мама, почему у мальчика нет ручки?». Я сперва не поняла: «Ты, сынок, про какого мальчика спрашиваешь?», а сама в книгу к нему смотрю, пытаюсь на рисунке однорукого мальчика увидеть. Егорка протягивает руку и показывает в сторону пустого угла комнаты: «Вот тот мальчик, который рядом с девочкой». Уж не знаю каких усилий мне стоило не заорать тогда в голос, но лицо у меня стало такое, что даже Егорка испугался. Сразу вспомнился в мельчайших деталях кошмар и слова моего нерождённого сына. Именно тогда появились на моей голове первые седые волосы.

Как выяснилось из расспросов сына, неприятности с ним случались именно тогда, когда он играл с грустной девочкой и одноруким мальчиком. Что самое страшное, даже если я его забирала из дома к бабушке, всего пару дней он не играл с «воображаемыми» детьми, затем они его находили и на теле Егора появлялись новые ушибы. За то время, что прошло с тех пор, мои нерождённые детки стали гораздо сильнее. Теперь они уже не стесняются моего присутствия, и пытаются убить Егора на моих глазах. Спасения от этого нет. Никакие молитвы не помогают, а колдуны и ворожеи закрывают передо мной двери, только взглянув на Егора. Мужу ничего рассказать не могу. Даже если и простит аборты, то уж за всё остальное точно в психушку сдаст. Я сплю по 2 часа в сутки. Остальное время берегу Егорку, и не раз уже спасала от верной смерти под «случайно» упавшей люстрой или от кипятка. Понятно, что ни о каком детском саде и речи быть не может. Сейчас я тут жду, пока из ноги сына врачи вытаскивают нож. Такие игры. Вот так и живу в ожидании смерти единственного сына. А в том, что ОНИ рано или поздно своего добьются, я не сомневаюсь.

Где-то приблизительно с середины разговора по щекам моей подруги, не переставая, текли слёзы. А перед тем, как попрощаться, она сказала:
«Подруга, милая моя, об одном прошу - не надо абортов, ладно. Ведь даже самая хреновая жизнь лучше лютой смерти, или того, что ожидает нерождённых детей после неё».

Под впечатлением от этого разговора я сейчас и нахожусь и хочу предостеречь своих читателей от необдуманных поступков.